"Если наказания действительно не влияют на человеческое поведение, то почему повестка в суд за превышение скорости так хорошо регулирует движение на переполненных улицах? Почему квартиросъемщики так торопятся получить на почте извещение о необходимости внесения платы за жилье? Разумеется, чтобы не нарваться на шестипроцентную пеню за опоздание. Если наказание действительно не имеет силы, то каким же образом заслуженная порка сплошь и рядом превращает угрюмого маленького бедокура в прелестного и нежного ангелочка? Что бы там ни говорилось о крысиной психологии, и поощрения и наказания играют важную роль в формировании человеческого поведения, и ни одним из них нельзя пренебрегать. Думаю, что Леонардо да Винчи ничего не слышал о мыши в лабиринте, когда написал такие слова:
"Кто не наказывает зло, тот велит ему быть!""
Начнем наши
размышления с проблемы порки, которая в последнее время стала предметом самых
горячих дискуссий. По этому вопросу было высказано глупостей больше, чем по
всем прочим вопросам детского воспитания, вместе взятым. Вот, например, какие
взгляды выражает д-р Джон Вэльюсек, тот психолог, с которым мне случалось
выступать в теле шоу Фила Донахью: Порка - это первый вершок аршинной дубины насилия,- сказал
Вэльюсек.- Именно из нее рождаются драки, а в конце концов - убийства,
изнасилования, терроризм. Принятое дома поведение формирует человека и
подталкивает его в пользу насилия, когда он не знает, как еще поступить. Что тут скажешь доктору Вэльюсеку и его единомышленникам?
Разумеется, что они говорят вздор! Ну не смешно ли возлагать вину за одержимость
Америки насилием на воспитательные усилия любящих родителей? Это рассуждение
звучит особенно глупо перед лицом целого моря крови, которое ежедневно
проливается на детей с экрана телевизора. К шестнадцати годам человек в среднем
успевает увидеть по телевизору 18.000 убийств, не говоря уже о непрерывной
стрельбе, поножовщине, повешеньях, отрубании голов и других членов. Довольно
странно поэтому, что нынешние кудесники от психологии ищут причину жестокости
где-то в другом месте. Мнения противников телесных наказаний можно суммировать в виде
четырех обычных аргументов, основанных, к сожалению, на ошибках и
недопонимании. Первый из них - это и есть высказывание д-ра Вэльюсека, согласно
которому порка учит детей бить и оскорблять других. Телесное наказание представляется
здесь как враждебная атака со стороны обозленного родителя, который стремится
причинить боль или обидеть свою маленькую жертву. Нельзя не согласиться, что
этот вид насилия действительно существует в конфликтах между родителями и
детьми и что он крайне пагубен для детей (о жестокости по отношению к детям
речь пойдет в следующей главе). Однако телесное наказание от руки любящих
родителей - это нечто совершенно иное и по цели, и по исполнению. Это
нормальное педагогическое средство, исключающее вредоносные действия, а вовсе
не попытка одного разъяренного человека сделать больно другому. В одном случае
перед нами акт любви, в другом - акт вражды, и понятно, что они отличаются друг
от друга как небо от земли.
Я дал ответ д-ру Вэльюсеку в своей работе "Прятаться или
искать" показав, какую роль играет небольшое болевое воздействие в
обучении детей разумному поведению.
Те же самые специалисты утверждают, что порка учит вашего
ребенка бить других, делает его более склонным к насилию. Это неправда. Если
ребенок попробует ударить рукой горячую плиту, можете держать пари, что он
никогда впредь не сделает этого сознательно. И ведь от того, что плита обожгла
его, он не приобрел склонности к насилию. Но при этом боль преподала ему весьма
полезный урок. Точно так же, если он свалится с высокого стула, прищемит палец
в двери, или его тяпнет злой пес, это даст ему понятие об опасности,
существующей в окружающем мире. Все эти синяки и шишки, набитые в детстве, - не
что иное, как уроки самой природы, которая хочет научить его, к чему следует
относиться с осторожностью и почтением. Они не вредят его самооценке, не делают
его порочным. Точно так же и уместная порка при обязательном условии
родительской любви служит той же цели. Она как бы говорит ему, * что следует
избегать не только физических опасностей, но и некоторых ловушек социального
характера (эгоизма, непокорности, нечестности, беспричинной агрессивности и т.
Д.). Второй аргумент против телесных наказаний сформулирован в
последней фразе приведенного выше пассажа из речи Вэльюсека: "Я
прибегаю к
насилию (к порке), когда я не знаю, что мне еще сделать". Обратите
внимание на скрытое коварство этого высказывания. Речь идет здесь о порке как
крайнем средстве - своего рода капитуляции. В этом случае порка, что называется,
идет по пятам криков, угроз, выкручивания рук и потоков слез. В эту ловушку
нередко попадаются даже те специалисты, которые рекомендуют телесные наказания,
ибо и они, случается, считают, что силу надо применять лишь тогда, когда все
остальные средства уже исчерпаны. Вот уж с чем абсолютно невозможно
согласиться! Порка пригодна только в случае упорного непослушания, но
всякий раз как оно случается. И точка! Ее применение гораздо действеннее в
начале конфликта, когда эмоции родителя еще вполне контролируемы, чем после
полуторачасового препирательства. В самом деле, причинение ребенку зла более
вероятно в том случае, когда малышу позволяют часами вести себя вызывающе,
капризничать, не слушаться, пока, наконец, раздражение старшего не достигнет
точки кипения, когда уже может произойти все что угодно.
Третий обычный аргумент против порки исходит из открытий в
области психологии животных. Доказано, что мышь легче осваивается в лабиринте,
когда исследователь поощряет (например, едой) ее правильные ходы, чем когда он
наказывает ее (скажем, слабым электрошоком) за неправильное действие. Из этого
и подобных наблюдений делается совершенно невероятное заключение, что
наказание, якобы, едва ли действенно в области человеческого поведения. Прежде
всего, человек - не мышь, и было бы наивно столь упрощенно уравнивать их. Ведь
очевидно, что ребенок способен на такой протест и неповиновение, которые просто
несоотносимы с поведением мыши, размышляющей на перекрестке лабиринта, куда
свернуть. Конечно, ребенку не поможешь научиться читать, если за каждое
неправильно прочитанное слово давать ему подзатыльник. Но с другой стороны,
намеренное неповиновение предполагает, что ребенок имеет понятие и о
родительском авторитете, и о своей обязанности уважать его (тогда как мышь,
вероятно, даже и не подозревает о существовании исследователя).
Четвертый аргумент против взвешенного применения силы
выдвигают те, кто усматривает в нем нанесение ущерба достоинству и самолюбию
ребенка. Вопрос о достоинстве настолько существен, что мы посвящаем ему особую
главу о бережном отношении к детской душе (см. гл. 4). Сейчас достаточно будет
сказать, что ребенок обычно прекрасно понимает, что движет родителями - любовь
или ненависть. Именно поэтому ребенок, знающий, что заслужил трепку, до
существу испытывает облегчение, получив ее. Будучи наказан, он не столько
чувствует обиду, сколько осознает цель наказания и при этом умеет оценить
приобретаемый мм таким путем контроль над своими порывами.
Для иллюстрации понятливости, которую дети проявляют в такой
ситуации, приведу очень симпатичный рассказ одного папы о том, как его
пятилетний сын вздумал безобразничать в ресторане. Мальчишка поминутно дергал
свою мять, брызгался водой на своего младшего братишку и совершенно сознательно
и настырно надоедал всем. Отец четыре раза предупреждал его - все без толку.
Тогда он взял сына за руку и зашагал с ним к автостоянке, где собирался
отшлепать сорванца. Всегда найдется человек, который сует нос не в свое дело. Тут
тоже нашлась такая дама: она наблюдала весь этот эпизод и проследовала за ними
из ресторана к стоянке. Когда началось наказание, она вмешалась и закричала:
"Отпустите мальчика! Немедленно оставьте его! Если не перестанете, я
позову полицию!" И что же? Вырывающийся и вопящий пятилетка немедленно
перестал визжать и с удивлением спросил: "Па, чего это с ней?" Он-то
знал, за что его наказывают. Хотелось бы, чтобы д-р Вэльюсек и его сторонники
были такими же понятливыми, как этот малыш. Впрочем, я спешу подчеркнуть, что телесное наказание - отнюдь
не единственное средство укрощения строптивых, и к тому же оно приемлемо не для
всякого возраста и не для всякой ситуации. Умные родители должны разбираться в
физических и эмоциональных особенностях разных периодов детства и
приспосабливать способы воспитания к индивидуальным потребностям девочек и
мальчиков. Тут, пожалуй, я мог бы помочь. Я расскажу дальше о специфике разных
возрастных категорий и дам несколько практических советов и примеров для
каждого возраста. Мой рассказ, разумеется, не будет исчерпывающим; я скажу лишь
самые общие вещи о воспитательных методах в приложении к специфическим периодам
детства.
От рождения до семи месяцев
Ребенок до семимесячного возраста не нуждается ни в каких
непосредственных воспитательных мерах, независимо ни от его поведения, ни от
каких-либо обстоятельств. Многие родители не согласны с этим и шлепают
шестимесячного малыша, когда он извивается при пеленании или кричит ночью. Это
серьезная ошибка. Младенец не в состоянии осознать свой "проступок" и
связать его со следующим за ним наказанием. В этом возрасте ему нужно, чтобы
его ласкали, любили, ему нужно слышать утешающий человеческий голос. Необходимо
вовремя кормить его и держать в чистоте, тепле и сухости. В высшей степени
вероятно, что основа физического и эмоционального здоровья ребенка
закладывается в первые полгода жизни, и этот период должен быть отмечен
нежностью, теплотой и ограждением ребенка от всех опасностей.
С другой стороны, можно, конечно, создать великую суету вокруг
ребенка, поминутно кидаться к нему и брать его на руки, стоит только ему
всхлипнуть или вздохнуть. Младенцы вполне способны научиться манипулировать
родителями благодаря так называемому "процессу усиления", когда
ребенок, заметив, что действие приносит удовольствие, стремится повторить его.
Так вполне здоровый ребенок может, всего лишь гоняя воздух по своей луженой
глотке, заставить мамашу по двенадцать часов в день (или в ночь!) прыгать по
детской. Чтобы избежать этого, крайне важно поддерживать четкий баланс между
тем, чтобы уделять ребенку как можно больше внимания, и тем, чтобы не
превращать его в маленького диктатора. Не бойтесь, дайте ему покричать
(разумеется, в разумных пределах, то есть насколько это не вредно для легких) ,
но при этом нужно прислушиваться к тону его голоса, чтобы уловить разницу между
капризным недовольством и действительным страданием. Обычно мать очень быстро
начинает слышать эту разницу. Я чувствую, что прежде чем перейти к следующей
возрастной категории, надо еще раз повторить уже сказанное. Да, дорогие мамы,
бывают легкие дети и бывают трудные. Некоторые из них, кажется, затем только и
родились, чтобы разорить родной дом; они уютненько спят днем, зато всю ночь
буйным ревом выражают свое недовольство; у них вдруг начинает болеть живот, и
они отрыгивают чем-то весьма отвратительным (обычно, разумеется, по дороге в
церковь); их не тянет на горшок, пока они у вас на руках, но стоит передать их
чужому, как они дуют во всю мочь. Вместо того, чтобы свернуться калачиком,
когда их берут на руки, они судорожно выгибаются, стараясь обрести свободу. И
что греха таить, иная мама, часа в три ночи склонясь над беспокойной колыбелью,
нет-нет да и прошепчет: "Господи, за что мне все это?" Вечный вопрос!
Еще вчера она тревожилась о малыше: "Выживет ли он?!", а сегодня у
нее уже другая тревога: "А выживу ли я?" Но хотите верьте, хотите
нет, выживут оба, все придет в норму и бурное начало очень скоро станет лишь
смутным воспоминанием.
А из тирана-младенца вырастет мыслящее и любящее человеческое
существо, обладатель бессмертной души и своего собственного места в сердце
Творца. Молодой мамаше, доходящей до истощения и почти помешательства, мне
хочется сказать: "Держись! Ты ведь делаешь самое важное дело на
свете!"
От восьми до четырнадцати месяцев
Многие дети начинают испытывать на прочность власть своих
родителей уже во вторые семь месяцев жизни. До года стычки бывают и редкими, и
незначительными, и все же начало будущих баталий уже просматривается. К примеру
сказать, наша дочь впервые бросила вызов своей матери уже в девять месяцев.
Ширли натирала мастикой полы в кухне, когда Даная ползком подобралась к краю
кухонного линолеума. "Нет, Даная",- сказала Ширли и жестом показала
дочери, что на кухню нельзя. Наша дочь очень рано начала говорить и очень хорошо
понимала, что значит нет. И все же она поползла прямо в липкую мастику. Ширли
отлепила девочку от пола и посадила ее на порог, приговаривая - уже гораздо
тверже - все то же: "Нет". Нимало не обескураженная, Даная опять
стала прорываться на свеженатертый пол, а Ширли опять водворила ее на место и
еще строже повторила запрет. Моей жене пришлось семь раз заворачивать упорно
лезущего в мастику ребенка, прежде чем Даная смирилась и уползла из кухни в
слезах. Насколько я помню, это было первое лобовое противостояние дочери и
жены. А сколько их было потом!.. Как заставить годовалого ребенка слушаться? Очень мягко и
осторожно. Ребенка в этом возрасте легко отвлечь, занять чем-то другим. Если он
схватит хрупкую китайскую чашку, не торопитесь вырывать ее у него из рук. Лучше
покажите ему что-нибудь такое же яркое, и вам останется только подхватить
чашку, когда малыш выпустит ее сам. Когда же дело доходит до неизбежных
столкновений, как было с Данаей на навощенном полу, старайтесь побеждать
твердостью и настойчивостью, не прибегая к наказанию. И не надо бояться детских
слез, которые могут стать мощным оружием в борьбе с укладыванием, пеленанием и
т. д. Будьте решительны, но без резкости и грубости.
По сравнению со следующими месяцами период около года - это
обычно гладкое, спокойное время в жизни ребенка.
От пятнадцати месяцев до двух лет
Говорят, что всех людей можно разделить на два больших класса:
на тех, кто на всевозможные предложения, которые подкидывает жизнь, отвечает
"да", и на тех, кто склонен отвечать "нет". Так вот, с
уверенностью заявляю вам, что делающий первые шаги малыш безусловно предпочтет
отрицание! Если есть какое-нибудь одно слово, которым можно было бы сполна
охарактеризовать возраст от пятнадцати месяцев до двух лет, то это слово
"нет!" Нет, он не хочет есть кашу. Нет, он не желает играть в свои
игрушки. Нет, он ни за что не будет купаться, и уж будьте уверены - он не ляжет
спать ни в какое время суток. Именно это поминутное отрицание, конфликтность,
неповиновение объясняю, почему это время жизни называют "первая
юность". Д-р Т. Барри Брейзелтон в своей прекрасной книге "Первые
шаги" дал блистательное описание "кошмарных двухлеток". Я
приведу здесь отрывок с классическим портретом типичного полуторагодовалого
мальчика. Зовут его Грег. Я никогда не встречал этого паренька, но знаю его
отлично. А когда ваш малыш начнет ходить, вы тут же узнаете в нем Грега. Когда на втором году Грег вдруг сделался
"нехорошим", его родители почувствовали себя так, словно их обухом
хватили. Казалось, что его милый характер совершенно потерялся в бурьяне
отрицаний. Стоило родителям попросить его о чем-нибудь, как его губки
складывались в противную " гримаску, глаза суживались, и мальчик, меряя
родителей взглядом, коротко отрезал: "Нет!" Он очень любил мороженое,
но когда ему предлагали его, он соглашался не иначе, как сказавши для начала
свое "нет". Бывало, он бросался надеть свою шубку, чтобы идти гулять,
но перед выходом непременно опять упирался -"Нет!" Терпение родителей, однако, начало постепенно иссякать.
Казалось, что Грег непрерывно воюет с ними. Когда его просили сделать
что-нибудь совершенно обыкновенное, он отвечал: "Не могу". Если мать
просила его, скажем, перестать выкидывать вещи из бельевого ящика, он
капризничал: "А я хочу". Он с азартом бросался на всяческие
совершенно нормальные ограничения и успокаивался только тогда, когда видел, что
довел родителей до отчаяния. Как-то раз ему позарез понадобилось включить
телевизор, когда мать вышла из комнаты. Она вернулась, выключила телевизор,
пожурила мальчика и опять ушла. Грег тут же снова включил телеприемник. Мать
пыталась как-нибудь урезонить его, а он твердил свое: "Я хочу". Она
опять пошла на кухню. Телевизор немедленно включился. Мать снова очутилась в
дверях, едва сдерживаясь, чтобы не отхлестать его по рукам. Он глубоко вздохнул
и сказал: "Я хочу". Она села рядом с ним, умоляя его послушаться и не
нарываться на наказание. Лицо у мальчика опять стало угрюмым, брови насупились,
он слушал, но совершенно не слышал ее. Она поднялась почти в изнеможении и
опять ушла. В изнеможении был и малыш, однако он встал и подошел к телевизору.
Тут уже мать, вся в слезах, вошла с намерением выдрать упрямца. "Грег,-
сказала она,- почему ты так делаешь? Ведь мне придется выпороть тебя". На
что мальчик ответил: "Я хочу". Мать совсем упала духом и, опустившись
в кресло, тихо зарыдала, а Грег, сидя у нее на коленях, старался потрогать ее
мокрое от слез лицо.
После этой стычки миссис Лэнг почувствовала себя вконец
измученной. Грег тут же догадался об этом и постарался помочь. Он сбегал на
кухню и притащил прямо к ее креслу швабру и совок. Это развеселило женщину; она
улыбнулась и сгребла малыша в охапку. Грег уловил эту перемену, обрадовался и вприпрыжку помчался в
угол, проскользнул за кресло и закричал оттуда: "Эй, мама, смотри!" И
тут он толкнул кресло, кресло опрокинуло лампу, лампа с грохотом рухнула на
пол. "Не смей,!" - успела крикнуть мать, а мальчишка бросился на пол,
заткнул уши и крепко зажмурил глаза, словно он старался не видеть и не слышать
того разгрома, который он только что учинил. Потом мать подняла его и усадила в детский стульчик. Сидя в
нем, он вдруг принялся, хныкать. Мать так удивилась, что перестала готовить
завтрак и стала менять ему штанишки. Но он не успокоился от этого, и когда мать
снова усадила его на стульчик, он стал извиваться, как червяк. Мать спустила
его на пол, чтобы он поиграл, пока завтрак будет готов, но малыш лег на пол,
попеременно то хныча, то вереща. Это было столь необычно, что она пощупала
подгузник, не расстегнулась ли булавка, потом потрогала ему лоб, нет ли
температуры и не дать ли мальчику таблетку аспирина. Но все было вроде бы в
порядке, и она опять взялась за готовку. Оставшись без зрителей, Грег утих. Однако, стоило ей только снова водворить малыша на Стульчик,
пронзительные вопли возобновились. Она поставила перед ним тарелку с едой, дала
ему вилку, но он отшвырнул ее и стал отпихивать тарелку. Словом, есть
отказался. Сбитая с толку миссис Лэнг подумала, что малышу нездоровится, и
решила дать ему его любимого мороженого. Но он по-прежнему не желал есть сам.
Тогда она дала ему каши, и он милостиво позволил впихнуть в себя пару ложек, но
затем вдруг вышиб ложку из ее рук и спихнул мороженое со стола. "Ясно,-
подумала миссис Лэнг,- заболел". Она извлекла Грега с поля битвы и пустила на пол, чтобы он
поиграл, пока она сама подкрепится. Но, конечно же, и это было совсем не то,
чего ему хотелось, он стал канючить, чтобы мать дала ему поесть со своей
тарелки, и с жадностью слопал то, что она ему дала, из чего следовало, кстати,
что гипотеза о его нездоровье оказалась неправильной. Тоща она перестала
обращать на него внимание и вернулась к своему завтраку. Грег опять принялся за
свое занудство. Он повалился на пол и громко закричал, как будто больно ушибся,
потом начал хрипеть и стонать, словно у него разрывались внутренности, и
стаскивать с себя штанишки. Обычно этого бывало достаточно, чтобы отвлечь мать
от ее занятий. Вот и сейчас она принялась ловить его и усаживать на горшок.
Попавши на горшок, он самодовольно заулыбался, но делать ничего не стал. Миссис
Лэнг казалось, что она атакована разом на всех фронтах - и нигде не может взять
верх. И только когда мать, наконец, вернулась к своим делам, у Грега случился
понос, как, впрочем, он о том и предупреждал. Как видите, зрелище весьма плачевное. Временами,
действительно, из-за капризов малыша мир и спокойствие вашего дома могут пойти
прахом. (Мой сын Райан любил пускать пузыри из собачьей миски - игра, которая
до сих пор устрашает меня). И однако же, несмотря на все эти стычки, едва ли
бывает другая столь же волнующая пора, как это время бурного роста и развития.
Что ни день малыш узнает все новые слова, придумывает такие забавные выражения,
которые помнятся потом в семье по полсотни лет. Это время, когда дети приходят
в восторг от сказок, Деда Мороза и плюшевых зверюшек. А главное - это
драгоценное время любви и тепла, которое, к сожалению, пролетает так быстро.
Наверное, миллионы родителей, у которых дети уже выросли, отдали бы все на
свете, чтобы вернуть эти счастливые дни, когда дети были еще смешными малышами. Теперь я позволю себе дать несколько педагогических советов,
которые, надеюсь, помогут снять напряжение, связанное с воспитанием детей
одного-двух лет. Нужно, однако, сразу же оговориться, что негативизм в этом
возрасте - явление нормальное и закономерное; ничто не заставит
полуторагодовалого ребенка вести себя так, словно ему пять лет. Первое и вполне очевидное: крайне важно, чтобы отцы посильно
участвовали в воспитании и брали на себя часть родительских тягот. Детям нужны
их папы, нужна крепкая мужская рука; точно так же женам нужны их мужья. В особенности это касается женщин, которые, как мама Грега, не
работают и весь день напролет стоят на своем боевом посту, а к ночи чувствуют
себя, как израненный ветеран. Что и говорить, мужья тоже устают. Но если бы муж
и жена могли быть вместе побольше, чтобы помогать друг другу укладывать в
постель своих тигрят, то крепость их семьи была бы обеспечена. Я всегда
особенно сочувствую мамам, которые воспитывают одного, а то и двух малышей и
при этом имеют еще на руках грудного младенца. Есть ли на свете более трудное
дело? Если муж понимает это, он должен сделать все, чтобы его жена чувствовала,
что ее любят, ценят и хотят поддержать во всех ее житейских делах. (Однако,
умоляю, не спрашивайте меня, как убедить в этом мужчин. Тут я похож на мышь,
которая советует другим мышам прицепить коту на шею бубенчик, но только не
знает, как бы это сделать!) Что касается собственно наказания упрямых малышей, то начинать
прибегать к шлепкам, да и то очень нежным, можно не раньше
пятнадцати-восемнадцати месяцев, причем делать это достаточно редко и только в
тех случаях, когда дети выказывают сознательное неповиновение, как в случае с
Грегом и телевизором. Мальчик отчетливо понимал, чего хочет мать, но не желал
этого исполнить. Напротив, его ни в коем случае не следует бить за опрокинутую
лампу или за капризы, вызванные нездоровьем, или за отказ есть. Слишком тяжелая
родительская рука вредна для ребенка в этом возрасте, поскольку заставляет
подавлять свою потребность исследовать, трогать и пробовать окружающие вещи, а
такое подавление может иметь далеко идущие последствия. Можно только повторить:
ребенок должен научиться подчиняться родительской воле, но этого конечного
результата нельзя добиться немедленно. Когда дело доходит до порки, нужно пользоваться каким-нибудь
предметом - скажем, прутиком или ремнем,- а не рукой. Поверьте моему чувству:
родительская рука должна восприниматься ребенком как предмет любви, а не как
орудие наказания. Далее, если родители шлепают ребенка, когда тот не ждет, что
его ударят, то весьма вероятно, что ребенок будет вздрагивать и увертываться
всякий раз, когда отец случайно заденет его ухо. Если ребенка наказывают
нейтральным предметом и применяют наказание лишь где это уместно, то он никогда
не будет бояться, что его ударят неожиданно за какую-то случайную оплошность.
(У этого правила есть, конечно, и исключения, например, если ребенка бьют по
рукам, чтобы он не хватался за раскаленную плиту или какой-нибудь другой
опасный предмет.) В своей книге "Не бойтесь наказывать" я упомянул
как-то, что моя мать однажды выпорола меня поясом за мое занудство и грубость.
Один господин, прочитав это, так рассвирепел, что отказался прийти на лекцию,
которую я читал в его городе. Впоследствии я понял, что повергло его в такое
негодование. Оказывается, он понял так, что мать стукнула меня сковородкой!)
Ясно, что между этими двумя предметами есть некоторая разница, хотя, кстати, в
1940 году вес поясов мог доходить до шестнадцати фунтов. Пояса отделывались по
обоим краям стальными клепками; к тому же к ним подвешивались еще дюжины
ремешков и пряжек, имевших довольно устрашающий вид. В каком-то смысле
увернуться от сковородки было бы легче, чем от этой противной детали туалета.
Должна ли порка причинять боль? Конечно. Иначе какой же в ней
толк? Шлепок по попке через три слоя мокрого подгузника просто не может
произвести желаемый эффект, а вот небольшая боль запомнится надолго, хотя,
разумеется, нет никакой надобности мучить ребенка. Стегнуть два-три раза пониже
спины вполне достаточно, чтобы растолковать свой тезис: "Ты должен
слушаться". И наконец, если уж пороть, то сразу же вслед за проступком,
или уж не делать этого вовсе. Детская память еще недостаточно развилась, и
отложенное хотя бы на десять минут наказание воспринимается уже как
несправедливость. Когда же инцидент исчерпан и слезы высохли, у ребенка
вероятнее всего появится желание, чтобы его взяли на руки и утешили. Непременно
сделайте это. Обнимите его и дайте ему почувствовать всю надежность ваших
объятий. Приласкайте его, скажите ему, что вы его очень сильно любите,
объясните, почему он должен "слушаться мамочку". И вероятно, этот
момент станет самым важным за весь день.
Хочется сразу предупредить родителей, чтобы они не наказывали
малышей за такое поведение, которое естественно вытекает из их потребности
познания и развития. Исследование окружающих вещей, в частности, является
исключительно важным стимулом интеллектуального развития. Скажем, мы с вами,
будучи взрослыми, будем просто смотреть на какую-нибудь хрустальную безделушку
и получим всю нужную нам информацию из этого чисто зрительного обследования.
Однако двухлетка должен изучать ее всеми своими чувствами сразу. Он подержит ее
в руках, полижет, понюхает, помашет ею в воздухе, постукает ею об стенку, попробует
кидаться ею и при том получит ни с чем не сравнимое удовольствие от звона ее
разлетающихся осколков. Но благодаря этому процессу он узнает кое-что о
тяжести, о разнице между мягкой и твердой поверхностями, о хрупкости стекла -
ну и, конечно, кое-что новенькое о том, как мама может сердиться.
Значит ли это, что я советую разрешать детям крушить все, что
под руку попадется? Нет, конечно. Но едва ли следует ожидать, что
любознательный малыш будет держать руки по швам. Просто родители должны убрать
хрупкие или опасные вещи подальше от ребенка, а его обычный путь уставить
всевозможными привлекательными предметами. Дайте ему изучать все, что можно, и
никогда не наказывайте его за то, что он схватил нечто такое, о чем он не знал,
что это брать нельзя. И не считайтесь в этом случае с ценностью предмета. Что
касается опасных вещей, например, электрических розеток или плиты, а также
предметов, трогать которые просто нежелательно, скажем, ручек телевизора, то
тут можно и даже необходимо научить ребенка, то есть внушить ему приказ:
"Не трогай!" После такого внушения, после разъяснения того, что вы
хотите от ребенка, будет достаточно при случае слегка шлепнуть его по пальцам,
чтобы отбить охоту к повторению запрещенного.
Прежде чем расстаться с этой динамичной порой жизни, я хочу
рассказать своим читателям об одном длившемся десять лет исследовании детей в
возрасте от восьми до восемнадцати месяцев. Это исследование под названием
"Гарвардский университетский проект по изучению дошкольников"
проводилось пятнадцатью учеными под руководством д-ра Бертона Л. Уайта. Они
весьма интенсивно изучали детей этой возрастной группы в надежде выявить, какие
впечатления раннего периода жизни оказывают влияние на развитие здорового и
умного человеческого существа. Помещаю ниже выводы этого стоившего больших
усилий исследования в том виде, как они были опубликованы в "***".
1. Становится все более ясно, что истоки человеческих
способностей надо искать в критическом периоде развития между восемью и
восемнадцатью месяцами от рождения. Опыт, приобретенный ребенком за эти
короткие десять месяцев, влияет на развитие умственных способностей в большей
степени, чем любой другой отрезок времени до или после.
2. Самый важный и, можно сказать, единственно важный фактор
окружающей ребенка обстановки - это его мать. Она занимает, так сказать,
господствующую высоту и более, чем кто-либо иной, влияет на формирование опыта
ребенка.
3. Обилие живой речи, обращенной непосредственно к ребенку (то
есть не радио, не телевизор, не происходящие при ребенке разговоры), жизненно
важно для развития его языковых, умственных и социальных навыков. Ученые делают
следующий вывод: "Самое лучшее, что вы можете сделать, чтобы сформировать
в своем ребенке добрый нрав, это обеспечить ему богатую общением ("общественную")
жизнь в промежутке от двенадцати до пятнадцати месяцев".
4. Дети, которым разрешен доступ во все жилые помещения их
дома, развиваются быстрее детей, чье перемещение по дому ограничено.
5. Крепкая семья - это самое важное воспитательное средство.
Если мы хотим, чтобы наши дети росли счастливыми и здоровыми, то путь к этому
лежит через укрепление семьи и улучшение отношений между ее членами.
6. Лучшими родителями оказываются те, которые преуспели в трех
ключевых функциях:
- они удачно оформляли и организовывали окружающее детей
пространство;
- они позволяли детям отрывать их от дел приблизительно на
полминуты, в течение которых ребенку можно что-нибудь объяснить, рассказать,
можно утешить и подбодрить его;
- "Воспитывая своих детей, они выказывали по отношению к ним
одновременно и несокрушимую твердость, и великую нежность!" (Я не мог бы
выразить этого лучше.)
Интересно, кажутся ли кому-нибудь, кроме меня, эти результаты
такими выразительными? Не знаю. Но лично я слышу в них подтверждение и даже
усиление той концепции, над которой я работал в течение всей моей
профессиональной жизни.
От двух до трех лет
Пожалуй, самое труднопереносимое в "этих кошмарных
двухлетках" - это их склонность ломать, опрокидывать, рассыпать, грызть
вещи, разбирать вещи, топить их, забираться внутрь и т. д., и т. п. Они владеют
несравненным искусством создавать неловкости, например, чихая на соседа по
обеденному столу. В этот период, то есть когда ребенку от двух до трех лет,
любая необъяснимая тишина, длящаяся больше тридцати секунд, способна привести
взрослого в состояние паники. Какая мать не помнит той дрожи, которая охватила
ее, когда, приоткрыв дверь в детскую, она вдруг видела маленького сорвиголову,
вымазанного губной помадой от макушки до коврика, на котором он стоит? На стене
красуется его художество с красной пятерней посередине, все волшебно благоухает
- это значит, что сорванец вылил целый пузырек "Шанель No 5" на
своего маленького братца. Пожалуй, было бы интересно собрать со всей страны
съезд мамаш для обмена такого рода опытом.
Помню, как моя дочь была заворожена, в первый раз увидев, как
я бреюсь (ей было тогда два года). Она не спускала глаз, наблюдая, как я
намыливаю щеки и затем провожу по ним бритвой. Это пристальное внимание должно
было бы навести меня на мысль, что что-то будет. На следующее утро Ширли, зайдя
в ванную, обнаружила, что наша такса Зигги, как всегда, сидит на меховой крышке
унитаза (его любимое место, если помните), а Даная, покрыв ему голову мыльной
пеной, систематично снимает волосяной покров с его сияющей макушки! Ширли
закричала: "Давая!", отчего пес и юный цирюльник пустились наутек. Не
каждый день увидишь перепуганного пса с совершенно лысой башкой, на которой
остались только уши! Мой сын Райан в этом же возрасте обладал феноменальной
способностью создавать вокруг себя хаос. Я не знаю другого ребенка, который мог
бы с такой быстротой что-нибудь опрокинуть или пролить, особенно во время еды.
Вследствие таких деструктивных наклонностей Райан постоянно слышал слово
"безобразие", произносимое родителями. Оно стало, наверное, одним из
самых важных в его словаре. Как-то вечером я принимал душ и оставил дверь
слегка приоткрытой, так что небольшая лужица воды натекла в коридор. Как вы
догадываетесь, Райан, выбежав из-за угла, влетел в нее. Он смерил меня взглядом
и самым строгим голосом, на какой только был способен, проворчал: "Это что
тут за безобразие?"
Имейте в виду, что пока вашему малышу от двух до трех, вы
просто обязаны обладать чувством юмора, чтобы сохранить рассудок. Но вместе с
тем вы должны шаг за шагом продвигаться вперед, чтобы постепенно приучить
ребенка к послушанию и признанию вашего авторитета. Таким образом, большинство
соображений, изложенных мною в предыдущей главе, вполне приложимо к ребенку в
возрасте от двух до трех лет. Хотя трехлетний малыш весьма отличается от
полутора-двухлетки и физически, и в эмоциональном плане, тем не менее тенденция
подвергать сомнению и испытанию родительский авторитет сохраняется в полной
силе. И если в предыдущий период ребенок постоянно одерживал верх в стычках и
конфликтах с родителями, то в интервале с двух до трех лет управлять им
становится еще сложнее. Именно в это время в душе ребенка может угнездиться
пренебрежение к авторитетам и затем остаться в нем на всю жизнь. Поэтому я еще
и еще раз подчеркиваю: вы должны внедрить в вашего ребенка, пока ему не
исполнилось четыре года, две совершенно отчетливые идеи:
- "Я люблю тебя гораздо больше, чем ты можешь себе
представить. Ты очень дорог мне, и я каждый день благодарю Бога за то, что Он
позволяет мне растить тебя!";
- "Именно потому, что я тебя люблю, я должен научить тебя
слушаться. Только таким образом я могу заботиться о тебе и ограждать тебя от
опасностей. Давай посмотрим, что говорит об этом Библия: "Дети,
повинуйтесь своим родителям в Господе, ибо сего требует справедливость"
(Ефесянам 6:1).
Формула здорового родительства выводится из двух основных
компонентов - из любви и строгости, которые приводят в действие целую систему
поощрений и пресечений. Любое сосредоточение на любви в ущерб строгости
порождает неуважение к власти. И наоборот, авторитарная, подавляющая атмосфера
в доме глубоко обижает ребенка, который думает, что его не любят и даже
ненавидят. Итак, ваша главная задача в этот период жизни ребенка - добиться
точного баланса между милосердием и справедливостью, между нежностью и
требовательностью, между любовью и строгостью.
Но если говорить конкретнее, есть ли вообще какие-то меры
пресечения для двух-трехлетних шалунов? Один из возможных приемов - это усадить
их в кресло поразмыслить о своем поведении. Большинство детей в этом возрасте
преисполнены кипучей энергии, и провести десять скучных минут, приклеившись
своими вертлявыми попками к стулу, для них абсолютно невыносимо. Для некоторых
такое наказание куда более действенно, чем порка, и дольше сохраняется в
памяти.
Родители, которым я давал этот совет, нередко спрашивали меня:
"А что, если он не будет сидеть?" Тот же самый вопрос задают обычно,
когда речь идет о том, что ребенок вскакивает с постели после того, как его
уложили спать. Но это ведь и есть примеры явного сопротивления, которое я уже
описывал выше. Родители, которые не могут добиться, чтобы ребенок посидел на
стуле или не вскакивал с постели, просто еще не научились управлять ребенком. И
именно сейчас у них самый благоприятный момент для изменения отношений.
Можно сделать, например, так: вы кладете вашего малыша в
постель и произносите следующую краткую речь: "Джонни, я говорю серьезно.
Ты слышишь меня? Пожалуйста, не вылезай из постели. Ты понял?" И после
этого, как только нога Джонни касается пола, нужно всего один раз стегнуть по
ней прутиком. Потом положите прутик так, чтобы Джонни мог видеть его, и
скажите, что он получит еще раз, если встанет. Теперь с полным доверием и без
лишних слов уйдите из детской. Если он опять вылезет из постели, вы должны
исполнить свое обещание, а потом повторить предупреждение. Это следует
повторять до тех пор, пока Джонни не уразумеет, что распоряжаетесь здесь вы.
Добившись своего, обнимите его, скажите ему, что любите его, объясните ему, как
это важно, чтобы он отдыхал и набирался сил и т. д. Помните, что ваша цель в
этом довольно неприятном упражнении (понятное дело, неприятном для обеих
сторон) состоит не только в том, чтобы уложить крошку Джонни в постель, но и в
том, чтобы утвердить в его сознании необходимость подчиняться вам. Мое мнение
таково, что сейчас слишком у многих родителей в Америке не хватает храбрости
одерживать верх в такого рода столкновениях и они уходят в глухую оборону. Д-р
Бенджамин Спок писал в 1974 году: "По-моему, в наше время самая распространенная
проблема у американских родителей - это неспособность проявлять
твердость". Не могу с этим не согласиться.
От четырех до восьми лет
К тому времени, как ребенок достигает четырех лет, в фокусе
воспитания должно оказаться уже не только его поведение, но и намерения,
которыми оно мотивируется. Этот момент формирования личности может быть либо
сравнительно прост, либо исключительно труден. Зависит это от фундаментальных
особенностей темперамента каждого отдельного ребенка. Одни дети по природе отличаются
теплотой, любовью, доверчивостью, тогда как другие искренне считают, что весь
мир против них. Одни любят давать и делиться, в то время как другие по натуре
требовательны и эгоистичны. Одни дети целый день улыбаются, другие, напротив,
ворчат и недовольны всем, от зубной пасты до листьев турнепса. Кроме того, модель отношений с миром - вещь тоже не постоянная
и может со временем меняться. В этом изменении можно подметить циклические
колебания от бунта к послушанию. Иначе говоря, конфликтный период, если подойти
к делу правильно, сменяется периодом любви и взаимопонимания. Но тут, не успели
папа с мамой расслабиться и поздравить друг друга с блистательным
педагогическим успехом, как их маленький хамелеон уже опять меняет окраску. Меня могут спросить: "Ну да, но какое нам дело до
отношения мальчишки или девчонки?" И действительно, есть немало
специалистов по проблемам детского развития, которые советуют родителям не
обращать внимания на негативное отношение, в том числе и откровенно вызывающее
по тону. Вот, например, наивные рекомендации д-ра Лютера Вудварда, как они
представлены в пособии для родителей "Ваши дети от двух до пяти".
Как вы поступаете, когда ваш ребенок называет вас
"большая вонючка" или грозится утопить вас в уборной? Вы ругаете его,
бьете... или благоразумно перешагиваете через это? Д-р Вудвард рекомендует позитивную политику понимания как
лучший и кратчайший путь помочь ребенку перерасти словесную враждебность. Если
родители отдают себе отчет в том, что любой малыш временами сердится и негодует,
им легче свести до минимума эти вспышки. Как только ребенок освобождается от
враждебности, стремление к разрушению проходит само и прирожденные чувства
любви и нежности получают возможность дать побеги и распуститься. Когда ребенку
исполняется шесть или семь лет, родителям пора дать ему понять, что он уже
достаточно взрослый и пора перестать говорить нехорошие слова своим родителям.
В заключение д-р Вудвард разоблачает попустительский смысл
своих рекомендаций. Это видно из того, как он предостерегает тех, кто
попытается ими воспользоваться:
"Эта тактика, однако, потребует от вас широты взглядов и
огромной выдержки, особенно когда ваши друзья и родственники начнут выражать
вам неодобрение и предупреждать, что вы растите выродка".
Вероятно, в этом случае ваши друзья и родственники будут
правы. Совет д-ра Вудварда основывается на том упрощенном воззрении, что у
детей разовьются добрые и любовные намерения, если мы, взрослые, будем
оставлять без внимания и даже поощрять их приступы дурного настроения в раннем
детстве. Согласно оптимистически настроенному д-ру Вудварду, малыш, который
шесть или семь лет кряду называл маму "большой вонючкой", может вдруг
обнять ее, преисполненный любви и почтения. Позвольте этому не поверить.
Предлагаемая д-ром Вудвардом созидательная "тактика понимания" (то
есть, попросту, стой сложа руки) - это, по-моему, не что иное, как прямой путь
к эмоциональной и социальной катастрофе личности.
Свой совершенно противоположный взгляд на предмет я выразил в
книге "Не бойтесь наказывать":
Если вы хотите, чтобы ваш ребенок рос добрым, благожелательным
и вежливым, то эти качества надо воспитывать, а не просто уповать, что они
явятся сами собой. Если мы хотим видеть в наших отпрысках честность,
правдивость, альтруизм, то эти качества должны стать сознательной целью наших
воспитательных усилий уже в первые годы жизни ребенка. Если для нас важно
вырастить ответственных молодых граждан, уважающих себя и других, то мы должны
формировать их соответственно этой цели.
Ведь тут совершенно ясно: наследственность не обеспечивает
ребенка надлежащими свойствам; дети учатся тому, чему их учат. Мы не можем
рассчитывать, что желанные качества и поведение появятся откуда ни возьмись,
если не поработаем над ними сами. Похоже, что множество родителей не справляется
с этим главным свои предназначением.
Однако как сформировать чувства ребенка? Большинство родителей
считает, что легче иметь дело с открытым неповиновением, чем неприятными
свойствами характера или личности. Позвольте мне напомнить два старинных совета
родителям детей-двухлеток.
Затем я предложу некую методу, которую можно
применять к особенно строптивым детям.
1. Пытаясь воспитывать у детей определенные душевные качества,
мы должны помнить, что родительский пример в этом деле абсолютно незаменим.
Где-то я прочитал такое высказывание: "Обычно дети идут как раз по тем
следам, которые их родители тщательно заметают". Так оно и есть. Наши дети
внимательно наблюдают за нами и инстинктивно подражают нашему поведению.
Поэтому мы едва ли можем рассчитывать, что наши дети вырастут щедрыми и
добрыми, если сами мы скупы и эгоистичны. Нам ни за что не научить наших детей
обходительности, если мы никогда, ни дома ни на людях, не говорим ни
"спасибо", ни "пожалуйста". Не выйдет из нашего ребенка
честного человека, если мы учим его отвечать на звонок налогового инспектора:
"Папы нет дома", т. е. учим лгать. Во всех этих случаях наши дети
мгновенно замечают расхождение между тем, что мы говорим, и тем, что мы делаем,
и когда перед ними встанет выбор, они поступят так, как поступаем мы сами, и
начисто забудут о наших пустых поучениях.
2. Большинство из тех благородных моральных качеств, которые
мы хотели бы внушить нашим детям, то есть честность, почтительность, доброта,
любовь к людям, человеческое достоинство, послушание, ответственность и т. д.-
это на самом деле не что иное, как экстраполяция христианской этики. Но как же
передаются эти освященные временем принципы от поколения к поколению? Ответ на
этот вопрос еще 4000 лет назад дал Моисей в книге Второзакония: "И внушай
их детям твоим и говори о них, сидя в доме твоем и идя дорогою, и ложась и
вставая. И навяжи их в знак на руку твою, и да будут они повязкою над глазами
твоими. И напиши их на косяках дома твоего и на воротах твоих",
(Второзаконие 6:7-9). Иначе говоря, нам не удастся внушить детям христианские
принципы только с помощью двухминутной молитвы на сон грядущий или специального
учебного курса. Они должны быть частью нашей ежедневной жизни. Их следует
подкреплять, пользуясь всяким более или менее случайным разговором, в который
надо вводить примеры, доказательства, где надо - похвалы, где надо - осуждение.
Эта педагогическая задача, по-моему, есть главнейшая из всех, поставленных
Богом перед нами, родителями.
От девяти до двенадцати лет
В идеале фундамент воспитания должен быть заложен в первые
девять лет жизни ребенка. Это позволяет в дальнейшем ослабить поводья
родительского авторитета. С каждым годом ребенку будет требоваться все меньше
дрессировки, ребенок будет делаться все более самостоятельным. Это еще не
означает, впрочем, что десятилетний ребенок вдруг резко освободится от власти
родителей, однако это значит, что теперь ему в большей степени будет позволено
брать на себя решение своих каждодневных проблем. Это значит также, что с
каждым годом ему придется нести все больше ответственности за свои поступки.
В ту пору жизни, которая уже непосредственно предшествует
юности, физические наказания должны становиться относительно редкими. Конечно,
некоторые буквально нарываются на порку, и их желание надо немедленно
удовлетворять. Однако более или менее послушный ребенок к концу первого
десятилетия (а то и на четыре года раньше), вероятно, уже в последний раз
отведает розги.
Чему же в конечном счете мы должны научить ребенка в этот
последний, предъюношеский период детства? Ребенок раз и навсегда должен
уяснить: каждое его действие чревато неизбежными последствиями. Как часто
трехлетний ребенок обзывает свою мать, которая только беспомощно хлопает
глазами. Первоклассник буквально терроризирует учителя, но школа, делая скидку
на его возраст, ничего не предпринимает в ответ. Десятилетка пойман в магазине,
где он украл шоколадку, но отпущен после родительских извинений.
Пятнадцатилетний подросток без спроса взял ключи от машины, но его отец
смиренно заплатил штраф, когда сына остановила полиция. Семнадцатилетний юнец как
сумасшедший несется на своем мотоцикле, а родители платят за ремонт, когда он
влепит его в столб. Как видите, любящие родители, кажется, делают все, чтобы
помешать ребенку еще в детстве почувствовать ответственность за свои поступки.
Они рвут причинно-следственные связи и мешают детям усвоить весьма полезные
уроки. Таким образом, юноши и девушки, только вступающие во взрослую
жизнь, зачастую по-настоящему и не знают, что жизнь наказывает - ведь буквально
каждое наше действие непосредственно отражается на нашем будущем, и
безответственное поведение в конце концов обязательно выльется в боль и печаль.
К примеру, юноша поступает на свою первую работу и опаздывает на нее три раза
подряд в первую же неделю. И вот, уволенный с соответствующими резкими комментариями,
он обижен и подавлен. Впервые в жизни мамочка и папочка не бегут сломя голову
выручать его. (К сожалению, многие американцы до сих пор норовят "взять на
поруки" своих взрослых детей, даже если им за двадцать и они живут
отдельно.) Эта чрезмерная опека порождает моральных уродов, чрезвычайно
зависимых от житейских обстоятельств, своего рода вечных младенцев.
Как же связать поступки и их последствия? Дайте ребенку на
собственной шкуре прочувствовать результаты его безответственности. Если Джек
пропускает школьный автобус из-за собственного разгильдяйства, то пусть он идет
в школу пешком, хотя это и чревато большим опозданием. Если Дженни такая
растяпа, что теряет свои деньги на завтрак,- пусть останется голодной. Однако
ясно, что руководствуясь только этим принципом, можно зайти слишком далеко.
Лучший подход заключается в том, чтобы возложить на детей ту меру
ответственности, которая соответствует их возрасту.
А теперь позвольте мне предложить вам ряд убедительных
иллюстраций сказанного выше, которые можно, кстати, дать прочитать
одиннадцатилетним или двенадцатилетним детям. Юнайтед Пресс Интернешнл
опубликовала эту историю через несколько дней после солнечного затмения.
"Я просто не могла оторвать глаз" "Я была зачарована", -
говорит девочка о затмении. Сейчас она слепа.
Типтон, Индиана (Ю-Пи-Ай) - Энн Тернер, 15 лет,- живое
свидетельство тому, насколько опасно смотреть на солнечное затмение
невооруженным глазом. Она ослепла.
7 марта вопреки предупреждению, о котором она читала, Энн,
находясь у себя дома, "только взглянула в окно", когда происходило
солнечное затмение.
"Сама не знаю почему, я не могла оторвать глаз от
солнца,- сказала она Пэту Клайну, репортеру "Типтон Дейли Трибюн".- Я
была зачарована тем, что происходило на небе. Не было ни боли, ни чувства
дискомфорта, когда я смотрела на солнце. Я стояла там, наверное, около четырех
или пяти минут, пока мама не подошла и не оттащила меня от окна".
Энн сказал, что перед ее глазами "стали мелькать какие-то
пятна, но она не придала этому никакого значения". Вскоре после этого она
шла по городу и вдруг поняла, что не различает дорожных знаков.
Испуганная, Энн повернула к дому. Подойдя к крыльцу, она
поняла, что "движется во тьме".
Она была так напугана тогда, что ничего не сказала об этом
никому из домашних до следующего дня, хотя и подозревала, что происходит что-то
ужасное.
"Я плакала и плакала, - рассказывала она. - Я не хотела
быть слепой. Один Бог знает, как я не хотела жить в этой кромешной тьме до
конца своей жизни!
Я все еще надеялась, что этому кошмару придет конец и я снова
смогу видеть, но темнота сгущалась все сильней. Меня терзал страх. Я не слушала
предостережений. И вот я уже ничего не могла изменить и вернуть назад. Было
слишком поздно".
Узнав о случившемся, родители повели дочь в больницу. Но врачи
качали головами и говорили, что не в силах вернуть Энн зрение. Они говорили,
что девочка ослепла на 90% и теперь сможет видеть только слабые контуры больших
предметов, да и то только на самой периферии поля зрения.
С помощью домашних учителей она собирается продолжить свое
образование. Она учится приспосабливаться к миру темноты.
После того как вы прочтете эту трагическую историю вашему сыну
или дочке, может быть нелишне будет добавить следующее: "Сынок, ты,
наверное, понял, что эта ужасная вещь случилась с Энн потому, что она не
принимала всерьез предостережений. Она доверяла только себе. А поскольку тебе
уже десять лет, то у тебя масса возможностей делать именно то, что тебе как раз
делать не велят. Например, кто-то может предложить тебе попробовать наркотики,
которые на первый взгляд кажутся совсем безопасными. Подобно Энн, ты можешь не
отдавать себе отчета о последствиях своего поступка до тех пор, пока не станет
уже слишком поздно. Многие ребята между десятью и двенадцатью годами совершают
ошибки, которые впоследствии отражаются на всей их жизни. Я хочу помочь тебе,
хочу, чтобы ты не столкнулся с этими трудностями. Но по правде говоря, только
ты сам можешь, как говорится, проложить свой курс, выбрать верный путь..."
Комментариев нет:
Отправить комментарий